Неточные совпадения
— Вы помните, мы иногда по целым часам
говорили про одни только
цифры, считали и примеривали, заботились
о том, сколько школ у нас, куда направляется просвещение.
Прежде всего его поразила
цифра. Всего, всего тут было много: и холста, и сукна, и сапожных подметок, не
говоря уже
о людях. Ядреная, вкусная, сочная, эта
цифра разом разрешила связывавшие его узы, так что прежде даже, нежели он мог хорошенько сообразить, какое количество изюма, миндаля и икры представляет она, уста его уже шептали...
— Даже безбедное существование вы вряд ли там найдете. Чтоб жить в Петербурге семейному человеку, надобно… возьмем самый минимум, меньше чего я уже вообразить не могу… надо по крайней мере две тысячи рублей серебром, и то с величайшими лишениями, отказывая себе в какой-нибудь рюмке вина за столом, не
говоря уж об экипаже,
о всяком развлечении; но все-таки помните — две тысячи, и будем теперь рассчитывать уж по
цифрам: сколько вы получили за ваш первый и, надобно сказать, прекрасный роман?
Иногда в праздник хозяин запирал лавку и водил Евсея по городу. Ходили долго, медленно, старик указывал дома богатых и знатных людей,
говорил о их жизни, в его рассказах было много
цифр, женщин, убежавших от мужей, покойников и похорон. Толковал он об этом торжественно, сухо и всё порицал. Только рассказывая — кто, от чего и как умер, старик оживлялся и
говорил так, точно дела смерти были самые мудрые и интересные дела на земле.
Эти роковые
цифры смертности, как ртуть в термометре, разоблачали ту жалкую правду,
о которой так горячо всегда
говорил Гаврило Степаныч и которую с первого взгляда так трудно было заметить; вообще я как нельзя больше был доволен результатами своего труда и отлично проведенным летом.
Он и напомнил. Правда, ответа не получил, но это его тогда не смутило. А весной, когда они встретились в Москве, Усатин «оборудовал» новое акционерное дело по нефтяной части и
говорил о нем с захлебыванием, приводил
цифры, без хвастовства упоминал
о дивиденде в двадцать три процента, шутя предлагал ему несколько акций «на разживу», и Теркин ему, так же шутя, сказал на прощанье...